Вся недолгая история Республики Южная Осетия выстроена на сплошных преодолениях, военных противостояниях, решении внутренних противоречий, принятии судьбоносных решений, отказах от прежних, и принятия новых истин. Изначально, находясь на проигрышных позициях, приходилось принимать единственно верные решения для того, чтобы двигаться дальше. И нередко непростой выбор правильного пути становился судьбоносным для народа, когда ребром вставал вопрос о самом существовании нации.


В средние века, в особенности после поражения монголам, нашим предкам приходилось спасаться в горах и вступать в союзы с потенциальными врагами. Но это была единственная возможность уцелеть. Уже ближе к нашему времени надо было решать с кем идти дальше. И опять был выбран спасительный вариант – с Россией. Во время революции большинство осетин поддержали большевиков, но оказались разделенными в административно-территориальном плане. При этом осетинам юга досталось больше всего… По началу, еще в годы царизма, они отказались платить дань новоявленным грузинским князькам, за что подверглись карательным мерам. Затем, за поддержку большевиков и объявление советской власти, на них двинулась хорошо вооруженная и многочисленная грузинская армия, устроив геноцид. В советский же период началось огрузинивание, ущемление языка и культуры, перевод осетинской письменности с латиницы на грузинский шрифт. На тогдашнюю область, которую сейчас назвали бы депрессивной, наложили такие продуктовые поборы, что самим оставались крохи. Все это, хоть и опосредованно, но сказывалось на демографической ситуации в Южной Осетии.

Однако основные демографические потери наш народ понес уже в новейшей истории, когда распался Советский Союз. Грузия сразу заявила о своей независимости, взамен коммунистов пришли националисты. Пользуясь своим правом, Южная Осетия объявила о преобразовании области в Республику. Такое «самоуправство» вызвало гнев «метрополии», против бывшей «колонии» была пока устроена акция устрашения (ноябрь 1989 года), а затем прямая вооруженная агрессия, продолжавшаяся почти два десятка лет, вплоть до августа 2008 года. При этом физические потери мирного населения происходили на фоне массового исхода юго-осетинского населения. В результате демографическим устоям нашего края был нанесен невосполнимый ущерб. Современное народонаселение Республики сложилось только после войны августа 2008-го. И потери оказались колоссальными.

Наш народ прошел все испытания: попытку истребления, войны, агрессии, политическое, экономическое и моральное давление, другие формы воздействия. Но каждое новое противостояние только укрепляло народ, выводя его на новые рубежи. Особый бесподданный статус в составе Грузии царского периода, автономия в составе ГССР, независимая республика после развала СССР, признанное государство в результате победоносной войны. Все эти исторические переходы сопровождались и ощутимыми людскими потерями. В политическом плане мы своей цели добились. Экономические проблемы решаются, пусть и со скрипом и не всегда удачно. Но и здесь на первый план как раз стали выходить проблемы демографические, которые стали самыми проблемными. Население Южной Осетии, согласно последней переписи, составляет 53,5 тысяч человек, то есть лишь половину (!) советского периода. Весь наш народ фактически можно спокойно разместить на трибунах какой-нибудь современной футбольной арены. Но и за этими неутешительными цифрами прослеживается печальный итог. Отразив агрессии и отстояв независимость мы оказались в самом центре демографической ущербности. А потому порой возникает вопрос: а для чего были эти жертвы, установление территориальной составляющей, если на ней завтра некому будет жить?

Демографические проблемы есть у всехстран, обществ. Причем они могут быть самыми разными. Идеальных с демографической точки зрения регионов практически нет. У одних прослеживаются проблемы с рождаемостью. В других складывается неблагоприятная возрастно-половая структура. На состояние третьих серьезно влияют миграционные потоки. Бывает так, что какая-то составляющая воспроизводства населения в разных странах создает проблемы прямо противоположного свойства. Скажем, в Китае, Индии, ряде других стран Азии и Африки наблюдается переизбыток населения, а в развитых странах и России, наоборот, процесс депопуляции, когда число смертей превосходит число рождений, что приводит к прямому сокращению населения. Это серьезная проблема, вызывающая серьезные опасения, требует своевременного и эффективного решения.

Среди таких проблемных территориальных образований находится и Республика Южная Осетия. Причем дело зашлостоль далеко, что принятие срочных чрезвычайных мер становится первостепенным. И активного вмешательства требуют все три народообразующие составляющие: рождаемость, смертность и миграция. Напомним, что до революции население юга Осетии составляло порядка 80 тысяч человек. Но тогда экономика здесь была сугубо аграрной, а на большей части территории, особенно горной, наблюдалась острая нехватка пахотных земель. Еще хуже обстояли дела с пастбищами и сенокосами. Поэтому в то время часть населения переселялась в Кахетию, другие районы Восточной Грузии, отправлялись на заработки на нефтеприиски Баку, рудники Мизура и Садона.

После последовал геноцид 1920 года. Но с утверждением советской власти население Южной Осетии стало планомерно расти, и к началу Великой Отечественной войны превысило 110 тысяч человек (это без осетин, живших во внутренних районах ГССР). Если бы не война, то сложившаяся тенденция привела бы к тому, что к началу 90-х годов наше население достигло бы порядка 150 тысяч человек – оптимальная для территории Республики численность. Но после войны численность населения остановилась между 80 и 90 тысячами. Далее на демографическое положение нашего края сильно сказывалась агрессивная политика Грузии, которая на всем обозримом протяжении стремилась решить так называемый «осетинский вопрос». Осуществлялся этот план тремя путями: одних переселить, других – ассимилировать, ну а третьих просто уничтожить. В итоге, осетин, проживавших во внутренних районах ГССР, в документах записывали как грузин, меняли им фамилии, заставляли обучаться в грузинских школах. Была поставлена задача добиться превалирования грузин над осетинами в самой Южной Осетии. В Абхазии, к слову, эта авантюра удалась, когда на осушенные болотные земли юга Абхазии были массово переселены мегрелы. Дело дошло до того, что абхазы в одно время стали только третьими по численности в своей же республике.

На юге Осетии больше всего демографической эрозии подвергся Ленингорский район. Используя удаленность этого региона от центра, грузинские власти провели в короткий срок свое национальное переформирование. В итоге мы столкнулись с тем, что сегодня в Ленингорском районе Южной Осетии самих осетин стало меньше, чем грузин...

Спасать ситуацию с народонаселением призвана демографическая политика. В разных странах она выстраивается по-разному, с той или иной степенью успешности. В Китае, например, политика «одна семья – один ребенок» привела к полному постарению населения, когда число пенсионеров в разы превышает число новорожденных. Надвигающееся «пенсионирование» позволило иметь китайцам второго и более детей. В Индии призывы к стерилизации семей вызвали национальное беспокойство... Но самая действенная демографическая политика была выстроена в СССР. В Союзе было законодательно принято положение о предродовом и родовом отпуске, который продолжался послеродовым периодом. Плюс бесплатные ясли и сады, молочные кухни, медицинский патронаж. Мужчины также несли свою социальную лепту в виде «налога за бездетность». Звучит смешно, но на практике – действовало. Были и другие меры государственного воздействия.

В других странах придумывали свои особости. Скажем, в тогдашней ГДР, молодым парам предоставлялся десятилетний кредит, который позволял построить дом или выкупить квартиру. Если за это время рождался один ребенок – ссуда погашалась на четверть. При рождении второго ребенка – залог погашался наполовину. Ну, а если появлялся третий ребенок, кредит погашался полностью.

В Болгарии пошли другим путем. Единовременное денежное пособие на рождение первого и второго ребенка не было особо акцентированным. А вот на рождение третьего и следующих детей размер пособий увеличивается в разы. Некоторые европейские страны также пошли именно подобным путем. Но отметим сразу: подобные меры имеют эффект в период начинания. Но потом наступает стадия привыкания, когда реагирование на государственную поддержку начинает ослабевать и приходит острая потребность принятия новых мер. Возьмем, к примеру, историю с российским «материнским капиталом». На какой-то период времени эта государственная программа показала свою эффективность. Взять хотя бы массовый отъезд наших рожениц в Северную Осетию, что послужило ужасающим для нас статистическим показателям. Но есть здесь и «эффект привыкания». Когда стимул превращается в обязанность.

Наша Республика продолжает находиться в стадии сокращения населения. Показатели смертности превалируют над показателями рождаемости. Это, прежде всего, связано с тем, что более 25% населения (каждый четвертый!) находится у нас в послепенсионном возрасте. В советской демографии считалось, что общество с 15% пенсионеров считается старым. И, грубо говоря, когда эта часть по времени отойдёт, то что у нас останется в остатке?

На демографическое состояние Южной Осетии серьезное влияние оказывает и миграция. Наличие российских паспортов у большинства южных осетин не создает границ для переезда и трудоустройства в различные регионы соседних государств. Не можем мы помешать и потоку наших выпускников в ведущие ВУЗы той же России, многие из которых, наиболее успешные, там и остаются.

Конечно, юго-осетинское руководство никогда не выпускало проблему воспроизводства своего населения из поля зрения. Другое дело, что в разные годы демографические интервенции были различны и в разной степени эффективны. В этом плане вспоминается середина 90-х годов, когда усилиями Бориса Чочиева был создан Демографический фонд, который проделал большую и активную работу (телевизионные лотереи, думается, помнят многие). И отношение к этому начинанию в те годы нашлось со всех сторон. Но то, что этот проект не привел к разительным результатам, говорит только о том, что подобные программы должны быть долговременными и вариативными. Пока мы не подошли окончательно к критической точке невозврата.



Батрадз Харебов