98 лет геноциду осетинского народа (4 материала)

17 июня 2018 История [читать комментарии] [размер шрифта: a- | А+] [3 194 просмотра] [версия для печати]
Размышления в преддверии годовщины геноцида осетинского народа
Два года назад, 24 апреля 2015 года, в Армении отмечали 100 лет геноцида армянского народа. В результате преступных действий турецких властей в апреле 1915 года началось преследование армян, проживающих в Турции. В течение нескольких лет было убито более 1,5 млн. мужчин, женщин, детей и стариков.
Геноцид армян 1915-1917 годов в Османской Турции считается первым в современной истории человечества широкомасштабным международным преступлением, совершенным с целью убийства целого народа по политическим и этническим мотивам. Преднамеренные действия турецкого правительства, отраженные в объективно констатируемых бесспорных фактах и подтверждаемые неопровержимыми документами и свидетельствами из самых различных источников, полностью соответствуют составу преступления геноцида и подпадают под его определение в международном праве. Не вызывает сомнения то, что геноцид армян со временем будет признан большинством стран мира. Было бы правильным, если бы и наша страна признала геноцид армянского народа.
При этом следует отметить, что безмерные зверства в отношении армян не были исключением в человеческой истории. Хорошо известен, скажем, геноцид евреев во время Второй мировой войны. Можно назвать еще несколько примеров. При этом в национальные законодательства ряда стран вводится уголовное наказание за отрицание того или иного геноцида.
Стоит ли говорить, что слово «геноцид» не является формальным понятием и для нашей страны, для нашего народа. На днях исполняется 97 лет геноциду южных осетин 1920 года. В течение всего десяти дней большая часть Южной Осетии была предана огню и превращена в развалины грузинской меньшевистской гвардией. Погибли тысячи людей, десятки тысяч стали беженцами.
Сегодня в памяти нашего народа об этих событиях преимущественно виртуальные образы. Из визуальных напоминаний только обелиск расстрелянным 13 коммунарам на городском кладбище да название одной из улиц с таким же наименованием. И все! Название улицы 8 июня в г.Цхинвал связано не с фактом геноцида, как думают некоторые, а с провозглашением в стране Советской власти. Хотя именно этот исторический эпизод и стал частью кровавых событий 1920 года.
В июне 1920 года грузинские власти посчитали, что осетинский вопрос в Грузии решен. И это неудивительно, ведь практически все основные районы компактного проживания осетинского населения в Южной Осетии были «зачищены». Оставшиеся единичные жители должны были быть выселены, а в осетинские населенные пункты партиями заселялись грузины из соседних районов Грузии. Действия властей республики Грузия носили запланированный и осознанный характер. Имеющиеся документы и свидетельства тех лет доказывают факт широкомасштабного геноцида осетин. Всего погибло 5279 человек, из них женщин – 1375, детей 1844. То есть каждый третий погибший был ребенком! Всего было убито, погибло в пути или от болезней более 15 тысяч человек – 20% тогдашнего осетинского населения Южной Осетии. И это не считая тех, кто умер уже в изгнании. Стоит ли говорить, что эти цифры целенаправленно были занижены советской машиной «дружбы народов» и, тем не менее, цифры впечатляют. Что же касается принесенного урона, то по приблизительным подсчетам, причинено было убытков на сумму 3 млн. 317 тысяч золотых рублей.
В 1930 году, в десятую годовщину геноцида южных осетин, на дом, где содержались расстрелянные меньшевиками 13 коммунаров, повесили табличку с указанием на то, что здесь будет сооружен мемориал. Однако вскоре началась борьба с национализмом, а память о событиях 1920 года стала неудобной датой в деле построения нового государства. Новая советская жизнь строилась братской семьей народов и межэтнические противоречия, даже если они и были в прошлом, не должны были омрачать светлое будущее.
Отметим, что советская власть даже в тех случаях, когда вспоминали о событиях июня 1920 года, рассматривала их исключительно через призму подавления выступления меньшевиками советской власти. И никак иначе. При этом не допускалась даже условная привязка к преследованиям по национальному признаку.
В 1970 году, когда наступила очередная годовщина событий 1920 года, власти установили мраморный куб в сквере у церкви Рождества Пресвятой Богородицы. На камне была прикреплена табличка, с указанием на то, что на этом месте будет возведен памятник жертвам грузинского вторжения. Сейчас эта каменная глыба сиротливо белеет у восточного выхода из сквера...
Вообще, отношение в нашем обществе к геноциду южных осетин несправедливо спокойное. Нет, мы, конечно же, помним о нем, внутренне переживаем. Но никаких особых действий, по сути, не предпринимаем, чтобы этот факт преступления против человечности стал достоянием мировой общественности. Возможно, если бы геноцид осетин юга Осетии был широко известен в мире, власти Грузии организовывали бы перманентные вооруженные вторжения в Республику с меньшим энтузиазмом.
Впервые факт геноцида на государственном уровне был засвидетельствован в 1990 году принятием «Декларации о геноциде 1920 года в Южной Осетии». В 2006 году Парламент РЮО принимает постановление «О политической оценке событий 1918-1920 гг.». Но все эти документы, по большей части, остаются для внутреннего пользования.
Конечно же, у Республики мало ресурсов, чтобы продвигать идею признания геноцида 1920 года. Здесь не менее важный момент – признание преступлений грузинских властей против осетинского народа в 90-х и 2000-х годов. Однако, например, на Западе к событиям 20-х годов относятся с большим пониманием, чем к грузинским зверствам в новейший период. Возможно потому, что признав вину Грузии в событиях 90-х и 2000-х гг., Западу придется признать и правоту России в деле защиты народа Южной Осетии. А через это не готовы переступить даже закоренелые западные сторонники демократии и свободы личности.
Помнится посол Франции в Грузии Эрик Фурнье (2007-2011 гг.), комментируя односторонность взглядов на войну 2008 года, отметил как-то в беседе с грузинским журналистом: «Вы не сможете заново написать историю и искать ответственность в другом месте, а не там, где она есть. Если копнуть немного глубже, то должны потребовать разъяснений у меньшевистской республики, которая в 1920 году истребила осетинское население, а не во Франции и другой стране…».
Не приходится сомневаться, что то, что знает французский посол, знают и другие европейские послы. Другое дело, что политическая конъюнктура не позволяет им пока называть вещи своими именами. Э.Фурнье пока единственный. Впрочем, и из уст грузин характеристики геноцида в отношении осетин использовались уже в 1920 году в оппозиционной меньшевистской прессе. Материалы публикаций в грузинских газетах тех лет, являются готовыми обвинительными заключениями.
И еще один момент. Во время одного из съездов осетинского народа было указано на необходимость дать правовую оценку событиям 1920 года. В декабре 1991 года Чрезвычайный съезд осетинского народа принял «Обращение в Организацию Объединенных наций главам государств и правительств». Здесь отдельным положением было указано и на геноцид народа Южной Осетии. Однако с тех пор этот вопрос на национальных съездах так и не получил развитие. А ведь съезд мог бы обязать осетинские диаспоры в дальнем зарубежье проводить в странах проживания разъяснительную работу по геноциду южных осетин. Пример достижений армянских диаспор лучшее подтверждение успешности такой деятельности.
Возможно, было полезным поднять и вопрос возмещения материального ущерба, нанесенного грузинскими властями Южной Осетии. Если перевести указанную выше сумму ущерба, то в нынешних ценах она составит 19,8 млрд. рублей. При этом, в эту сумму не входит денежная компенсация самим жертвам геноцида. К слову, Германия до сих пор выплачивает компенсации жертвам концлагерей, а недавно и Греция потребовала от Берлина возмещение ущерба от немецкой оккупации времен Второй мировой войны.
Кроме того, в настоящее время необходимо полномасштабно начать работу по сохранению свидетельств и систематизации имеющихся документальных источников по событиям геноцида 1920 года. Мы видим, какой вклад в восстановлении фактов Великой Отечественной войны внес созданный в Республике специальный Штаб по подготовке патриотической акции «Бессмертный полк». Есть предложение на основе структуры этого штаба, дополнив и расширив его штатами, организовать систему над документированием фактов к годовщине геноцида 1920 года. А дальнейшую текущую деятельность поручить сотрудникам Национального музея, где и должны быть сохранены все документальные свидетельства национальной трагедии. У нас до сих пор нет ни памятника жертвам геноцида 1920 года, ни музея геноцида, о котором так вольно мы порой рассуждаем. По крайней мере, пока что здание бывшего магазина «Фарн», где планировалось организовать Музей геноцида, зияет пустыми глазницами окон. Вместо документов в его комнатах гуляет ветер. Так на что же мы обижаемся – какой музей, такая и память!
Сегодня мир необратимо признает геноцид евреев и армян, а память о геноциде осетин 1920 года живет только в наших сердцах. Но достаточно ли этого? И не пора ли и другим странам осознать, что преступления против человечности не должны быть выше химер «исторической дружбы народов»... Но, прежде всего, об этом должны помнить мы сами. И напоминать всему миру. И признание нашим Парламентом, руководством нашей страны геноцида армянского народа в этом движении своего рода тоже необходимый шаг. Стоит ли говорить, что наш народ, сам познавший не раз геноцид, должен поддержать братский армянский народ.

Кровавое лето 1920 года. Страницы истории

В первых числах июня в Южной Осетии будет отмечаться 97-я годовщина геноцида осетинского народа, устроенного грузинскими меньшевиками летом 1920 года. С того времени прошел почти целый век, однако в памяти народной все еще живы отголоски этих кровавых событий, поставивших на грань выживания южную ветвь осетинского народа. Тем более, что тот геноцид оказался фактически протяженностью в столетие и закончился лишь в августе 2008-го года признанием Российской Федерацией независимости Южной Осетии. Между тем страницы истории необходимо периодически перелистывать.
В 1920 году осетинам на юге Осетии был устроен геноцид, в основе которого лежал принцип национальной неприязни. И стремление подавить большевистскую Фронду было просто поводом, но никак не причиной. Ни традиционная пророссийская настроенность осетин, ни популярность большевизма в Южной Осетии не могли быть причиной уже только потому, что среди осетин были меньшевики, а среди самих грузин масса пророссийских политиков. Чтобы понять события тех лет, вернемся к периоду, когда было свергнуто самодержавие, и на просторах царской России складывался новый мир. И мир этот был разнообразным и многоцветным, не таким однозначным, каким он представлялся нам в учебниках советской истории.
После свержения самодержавия в регионах России царила политическая вольница. В каждом уголке бывшей единой страны к власти приходили разные партии. При этом и другие партии продолжали свою деятельность, рассчитывая на политический реванш. В 1917-1921 годах в Грузии при абсолютном лидерстве меньшевиков, действовали партии эсеров, большевиков и анархистов. Причем устойчивость партийного мировоззрения членов этих партий была условной. Так известный палач Южной Осетии, руководивший в 1920 году погромом осетин Валико Джугели, ярый член партии меньшевиков, ранее был… большевиком. И это неудивительно, ведь большевики и меньшевики представляли два крыла одной революционной партии РСДРП, образованной в 1898 году.
Понятно, что и осетины, многие из которых участвовали в деятельности этих партий, перенесли эту политическую палитру и в Южную Осетию. Однако все они – меньшевики, эсеры, большевики – ставили для себя главной целью суверенитет Южной Осетии. Но пути к достижению этого каждый видел свои.
Формирование государственного национально-территориального образования виделось в организации общего политического органа – Национального совета. Первое заседание совета прошло 5-9 июня 1917 года в поселке Дзау. Среди его участников были большевики, меньшевики, эсеры, один анархист и беспартийные представители. В то время будущее политико-государственное устройство окраин Российской Империи было еще не определено. Поэтому Национальный совет не ставил пока вопрос немедленного территориального обособления Южной Осетии, более важным считая вопросы развития национальной культуры и образования, проблему землепользования и владения лесными угодьями.
Однако после того, как меньшевики Грузии 26 мая 1918 года объявили о создании независимого государства, вопрос статуса Южной Осетии стал актуальным. При этом считалось, что его решение имеет реальную перспективу. Дело в том, что власти Грузии в то время были достаточно слабы как в военном, так и в экономическом плане. В 1918 году правительство Ноя Жордания пригласило в Грузию германские войска, которые вскоре заняли все стратегические пункты страны. Но что интересно, в Южную Осетию немецкие батальоны не вошли, хотя необходимость занятия горных перевалов диктовалась простой военной логикой. Да и сами представители Тифлисских властей больше забрасывали просьбами Цхинвал признать «грузинскую республику», чем попытками политического переустройства Южной Осетии.
В то время Национальный совет практически владел всей полнотой власти на юге Осетии. В Цхинвале жили представители осетинской интеллигенции и духовенства, которые и составили основу его управленческих кадров. В доме Григола Магкоева на Богири располагались органы управления, милиция, суд. С правительственными структурами в Тифлисе связи были номинального характера. В первое время в национальном движении большевики не были представлены широко. Поэтому требования осетинских представителей к правительству Грузии не носили непримиримого характера. Территориальное обособление допускалось в рамках единого государства, было даже предложение образовать национальный кантон. К слову такая позиция была созвучна даже сегодняшней позиции официального Тбилиси, навязывавшего несколько лет назад Южной Осетии кантональное существование в составе Грузии. После вывода из Грузии германских войск и приходом в страну сил Антанты (военно-политический союз стран Европы и США – прим.ред.) позиция меняется.
Юго-осетинские представители теперь попытались апеллировать к международному сообществу. Осенью 1919 года Национальный Совет обращается к миссиям держав Антанты, представленных в Закавказье со специальным «меморандумом народа Южной Осетии», где обозначалась идея воссоединения севера и юга Осетии. Документ был составлен на русском языке, несколько экземпляров на французском, официальном языке международной дипломатии того времени.
Юго-осетинская политическая палитра того времени от большевиков до эсеров и меньшевиков включала в себя инженеров Рутена Гаглоева и Александр Дзасохов, историка Захария Ванеева, просветителей Александра Тибилова, Петра Тедеева, Бидзину Кочиева и многих других. В те годы партийное расслоение допускало разделение только на уровне партийной идеологии, но никак не на позициях национального строительства. Как, впрочем, и в наше время. Представители партий отнюдь не были слепыми исполнителями воли своих партийных бонз. Наглядный пример, меньшевистский комиссар Владимир Харебов лично раздал винтовки осетинским повстанцам. А для меньшевистских властей в Тифлисе стало неприятным сюрпризом участие в вооруженном восстании части их осетинских единомышленников. Осетинские эсеры, поддерживавшие белогвардейское движение, тем не менее, выступали против перехода белых полков из оккупированной Северной Осетии на юг Осетии. Даже осетинские большевики, характеризующиеся большей покладистостью, всегда с недоверием относились к действиям своих грузинских однопартийцев.
Таким образом, по внутренней сути политическая разобщенность носила в Южной Осетии условный характер. Ведь порой даже политические лозунги у партий были одинаковые. Забавный эпизод: член Горийского уездного комитета меньшевик А.Дзассохов жил в Цхинвале вместе с семьей в доме в переулке ул.Хетагурова. Здесь всегда было много гостей, особенно родственников из деревни, приезжавших на базар и остававшихся на ночь. Очевидно, такое постоянство тяготило супругу А.Дзасохова, которая однажды сделала ироничное замечание мужу-революционеру: «Александр, я понимаю, что все вы придерживаетесь лозунга – пролетарии всех стран, соединяйтесь! Но почему все пролетарии должны соединяться именно в нашем доме?!».
Считается, что грузинские власти впервые вооруженное нашествие на Южную Осетию совершили в июне 1920 года. Но это не так. В начале марта 1918 года меньшевистские войска под командованием Коста Казиева перешли границу для того, чтобы арестовать представителей национального Совета и разоружить население. Военная кампания закончилась разгромом меньшевистских войск у села Дргвис (пригород Цхинвала) и гибелью всего грузинского военного командования. Однако уже 22 марта новые войска под командованием генерала Александра Кониева вошли в Цхинвал. Осетинские повстанцы с боями отступают до Дзау.
12 мая 1918 года воинские подразделения грузинских меньшевиков под командованием генерала Каралова снова занимают Цхинвал и распускают Национальный Совет. В октябре 1919 года Грузия снова вводит в Южную Осетию войска, чтобы подавить революционные выступления, охватившие также и соседние районы. К декабрю антименьшевистское восстание в Грузии было подавлено. Ввиду явного численного превосходства сопротивление меньшевистским войскам потеряло смысл и в Южной Осетии. 2 декабря штаб восстания, расположившийся в местности у села Тонтобет принял решение прекратить вооруженное сопротивление. Таким образом, вооруженное вторжение на юг Осетии меньшевистское правительство Грузии осуществило трижды. Но год 1920 стал кульминационным.
К этому времени сложилось интересное положение. Грузинские войска, хотя и контролировали Южную Осетию, тем не менее, не переходили дальше селения Уанел. Это и позволило в мае 1920 года осетинским большевикам провозгласить Советскую власть в селении Рук. 31 мая 1920 года образованная в Северной Осетии Юго-Осетинская бригада перешла перевал и присоединилась к повстанцам в селении Рук. 6 июня были разгромлены меньшевистские войска в Дзау, вечером 7 июня с боем взят город Цхинвал. Однако к 12 июня меньшевистское правительство срочно сняло войска с других направлений, перебросило их в Южную Осетию. С этого дня и до 23 июня шли непрекращающиеся бои. Осетин убивали на улицах Цхинвала, во дворах своих домов. Осетинская слободка, в которой в городе компактно проживали осетины, запылала. Вскоре огню были преданы все осетинские населенные пункты от Цхинвала до крайнего селения Рук.
О масштабах геноцида говорят документальные материалы специальной комиссии, работавшей с участием в том числе и грузинских представителей. Всего грузинскими карательными войсками было убито более пяти тысяч человек, что составляло на тот момент 20% населения Южной Осетии. При этом считается, что данные цифры серьезно были занижены в советские годы, когда славилась «дружба народов». И ни слова об огромном количестве сожженных сел и деревень. Многие из которых были просто выжжены, стерты с лица земли, а их население уничтожено. Именно по этой причине многие населенные пункты, к примеру, близлежащие к Цхинвалу села Згудер и Тихреу, так и не были восстановлены, по той причине, что все население, жившее здесь, было полностью уничтожено. И возвращаться на пепелища было просто некому. И это только небольшой пример итогов геноцида 1920 года.
Воспоминание о геноциде 1920 года участников сопротивления
Николай Гадиев, член революционного комитета (Ревкома) Южной Осетии в июне 1920 года:
«Приблизительно в мае 1920 года к нам в село Рук, в штаб восстания, явились уполномоченные комитета большевиков Грузии Г. Девдориани и И. Моцонелидзе для обсуждения моментов борьбы и координации действий с последующим объявлением Советской власти в Юго-Осетии. В начале июня повстанцы перешли к активным действиям. Первое сражение утром 6 июня дал отряд под командованием Арсена Дзуццева. Меньшевистские войска в Дзау были разбиты, потеряв десятки убитыми и до 500 человек пленными. Остальные в панике отступили в сторону Цхинвала. Пленные гвардейцы были переправлены через перевал в Северную Осетию, но по распоряжению тогдашнего председателя Терского облисполкома А.Квирквелия их вернули обратно в Грузию.
Отряды осетинских повстанцев, объединившись в Дзау, двинулись в направлении Цхинвала и, после сражения, заняли его 7 июня».
Владимир Абаев, председатель Ревкома Южной Осетии:
«…Весь вечер 7 июня на улицах Цхинвала продолжалась стрельба. Когда к ночи стрельба утихла, штаб партизан прислал за мной Сико Кулаева и Цепка Джиоева. К полуночи я уже был в штабе, где застал Александра Джатиева, Николая Гадиева, Мате Санакоева, Чермена Бегизова и других. После полуночи началось заседание Реввоенсовета повстанцев, продолжавшееся до утра. Первым обсудили вопрос о дальнейших военных операциях. По этому вопросу было три предложения. Командиры отрядов, особенно Мате Санакоев, предлагали продолжить дальнейшее наступление, чтобы отбросить меньшевистские части за Мцхета. Второе предложение было мое – после объявления Советской власти укрепиться в районе Кехви, что диктовалось и облегчалось рельефом местности. В итоге было принято предложение А.Джатиева – остаться в Цхинвале. Характерно, что никто не настаивал на переговорах с меньшевистским командованием…
8 июня 1920 года в два часа дня в Цхинвале созвали митинг с участием вооруженных партизан, а также почти всего населения города и близлежащих сел. Президиум митинга устроили на балконе южного фасада дома Карсанова (ныне здание МВД – ред.). На митинге выступили А. Джатиев, Н. Гадиев, Е. Мебурнутов… 12 июня на рассвете меньшевистские войска повели на нас контрнаступление. После отхода партизан к селению Кехви, в город ворвались меньшевистские части, и началась дикая расправа над местными жителями-осетинами».
Чермен Бегизов, руководитель повстанческой организации села Рук.
«Враг имел огромный перевес над нами. К моменту генерального боя наши вооруженные силы не превышали 500 человек. 12 июня в 4 часа утра завязался упорнейший бой на подступах к Цхинвалу, нам приходилось оборонять позиции на ширине в 10 километров…
Начался неслыханный вандализм: осетинское мирное население Цхинвала было истреблено, села сметались огнем артиллерии, беспощадно вырезались старики, женщины, дети. Напуганное этими зверствами население поголовно снялось с родных мест и бежало на Север. Дезорганизованные повстанцы бросились спасать свои семьи и оголяли фронт, так что бойцов в распоряжении командования осталось очень мало».
Владимир Газзаев, член Ревкома:
«…Мы чувствовали недостаток в патронах, так как при наступлении израсходовали почти весь боезапас, а пополнить его было неоткуда. Помню, стою с Мате Санакоевым у входа в штаб. К нам подходит Петре Кабулов, показывает одну обойму и говорит: «Как я буду воевать с пятью патронами?». Мате ему ответил: «Если убьешь пять меньшевиков – с тебя хватит».
Кроме того, нам срочно надо было пополнить запас медикаментов, и фельдшер Л.Чугуев открыл свой небольшой аптекарский склад и начал пополнять санитарные сумки.
11 июня наш отряд разведчиков под командованием Сико Кулаева в садах села Никози поймал трех знакомых мальчиков, учеников грузинской школы и доставил их в комендатуру. Мы подозревали их в шпионаже, но из-за малолетства отпустили.
Мидта Хасиев, боевой командир:
«...12 июня я занял позицию от села Мугрис до села Двани и держался там, пока крестьяне не успели перебраться в лес. Потом за ними мы и сами ушли туда.
24 июня к нам в лес прибежал крестьянин Сандро Парастаев и сообщил, что к ним в село прибыла конная гвардия. Я взял с собой Сандро Кочиева, Кирилла Джаттиева, Илико Парастаева и Аслана Санакоева, вышел на дорогу и увидел 5 конных гвардейцев, направлявшихся в лес через с.Цорбис. Мы последовали за ними. Гвардейцы отобрали у крестьян вещи и везли их на пяти арбах, забрали весь скот и 15 молодых девушек. Я вышел навстречу к гвардейцам и приказал им сложить оружие. Они сразу же повернули назад. Двоих мы застрелили.
5 июля 1920 года я с двумя повстанцами выехал в Оконский район на разведку. В селе Лиса мы остановились у моей родственницы. В это время к дому подъехали грузинские гвардейцы и предложили нам сдаться. Я им ответил, что оружия не сложим, вот готовят обед, пообедаем, а потом поговорим. Начальник гвардии Роман Жгенти обругал меня. Завязалась перестрелка. Когда мы стали их одолевать, Роман Жгенти закричал: «На, вот мое оружие!» и бросил винтовку, но не показал револьвер. Когда я вышел из дома, и стал подходить к нему, он в меня выстрелил, но не попал. Я сам его застрелил».
Николай Гаглоев, юго-осетинский повстанец:
«Отряд Тото Гаглоева отступал на Джер, остальные на Кехви. Отряд Андрея Джиоева искусно маневрировал, сдерживая бешеное наступление врага. Недалеко от села Хеит у меня кончились патроны. В Кехвской теснине нас снабдили патронами, и я присоединился к пятнадцати партизанам, засевшим с теснине, напротив села Сер. Здесь мы взаимодействовали с группой Давида Кочиева, засевшей в Кехвской крепости и задерживали наступление противника в течение двух суток. Мы ушли только тогда, когда израсходовали все боеприпасы.
Илларион Джиоев, юго-осетинский повстанец:
«Меньшевистская армия наступала тремя колоннами на Цхинвал. Огневые позиции артиллерии противника были расположены следующим образом: шесть пушек у села Тирдзнис, а два орудия у села Арбо. Артиллерийский обстрел по нашей обороне длился два часа. Потом перешла в наступление пехота противника; она двигалась цепью в три ряда. Разгорелся бой. Через три часа противнику удалось прорвать нашу оборону на стыке двух рубежей в районе села Прис. Он стал обходить наш левый фланг, что создавало угрозу окружения наших частей. Поэтому был отдан приказ на отступление в направлении Дзау. В тот день к вечеру сильные бои разгорелись в районе села Кехви. Первая рота под командованием Кизо Тедеева подпустила противника близко к себе и открыла сильный ружейно-пулеметный огонь, в результате чего противник потерял около одной роты убитыми и ранеными».
Мате Санакоев, боевой командир:
«За эту ночь я составил такой план: занять город Гори с налета, линию Закавказской железной дороги от Гори до Сурамского тоннеля, разрушить железнодорожные мосты и паромы через реку Куру, укрепить подходы и ударить в тыл частям противника в Дарьяльском ущелье, после чего ударить в тыл противнику в Онском районе. С моим планом о дальнейшем наступлении не согласились Джатиев и Гадиев. В результате мы лишились возможности захвата у врага необходимого нам количества боеприпасов и вооружения, недостаток которых ощущался.
Утром 12 июня 1920 года меньшевики открыли сильный артиллерийский огонь из четырех батарей по нашей охране, одновременно пошла пехота. Противник стал нас обходить со стороны села Прис и прижимать к реке Большая Лиахва. Однако мы смогли его отбросить. Озлобленный противник поджег село Прис. Мы установили линию обороны Кехви-Саболок-Додот-Тбет. Штаб остановился в селе Дзау. В полдень прилетел аэроплан противника и сбросил бомбы.
14 июня противник возобновил наступление на наш левый фланг, отбросил третью роту, сжег села Кохат, Саболок и др. В селении Кларс меньшевики потеряли до 36 убитыми и много раненых. К вечеру наши части отошли по направлениям сел Гудис и Цру.
Части отходили вслед за населением, прикрывая их. Людей было так много, что они не вмещались в ущельях. Это было что-то невообразимое. Уходили старики, женщины с детьми… В эти тяжелые дни бывали случаи, когда измученные женщины бросали своих грудных детей в бурные, вздувшиеся от дождей горные реки, а вслед бросались и сами, предпочитая смерть позору – попасть в руки меньшевиков и сделаться предметом их гнуснейших издевательств.
20 июня меньшевики сожгли село Тли, наше положение становилось все хуже. Хлеба давно уже никто не ел. Боевые припасы кончались….
22 июня, после того как все беженцы переправились через хребет, я поднялся в Верхний Рук. При мне оставалось всего 30 бойцов и два пулемета. Я решил дать врагу последний бой. Гаглоеву Тото приказал залечь в лесу с 12 бойцами. Я с 18 повстанцами и с двумя пулеметами засел у поворота на мельницу. Подошел отряд меньшевиков и завязался бой. Мы отбили три атаки, тогда противник попытался обойти нас по высотам, но наткнулся на отряд Тото Гаглоева и, понеся потери, отступил. После нас обстреляла артиллерия… Наш лучший пулемет испортился, патроны были израсходованы. Мы решили отступить. Я приказал пулеметчику Василию Санакоеву разобрать и уничтожить оба пулемета, а людям по одиночке под обстрелом перебежать открытую местность».


Мате Санакоев. Ответственность политика или осетинский Че Гевара

Несколько лет назад, перебирая на своей даче в Переделкино старый книжный шкаф, я наткнулся на изданную в 50-х годах в г. Сталинире (сегодня г. Цхинвал) книжку воспоминаний юго-осетинских революционеров, участников знаменитых событий 1917-1921 г. по установлению Советской власти в Южной Осетии.
В оглавлении мелькнули знакомые еще с детства по рассказам старших имена Владимира (Вало) Санакоева, Серго Гаглоева, Александра Джатиева и др. Стерев пыль я, было, отложил книжку в сторону и взялся за другую, но потом остановился. Очень хорошо помню почему: меня зацепила дата издания – пятьдесят какой-то год.
Дело в том, что В.Санакоев, С. Гаглоев, А. Джатиев, а вместе с ними целая плеяда юго-осетинских революционеров, были расстреляны в 1937 г. по надуманным обвинениям в национализме, а реально за регулярно предпринимавшиеся ими с 1921 года попытки добиться воссоединения Южной и Северной Осетии, в границах одной автономной республики.
Выходившие до 1953 г. юбилейные сборники в честь 20 и 30-летия Юго-Осетинской Автономной области стыдливо умалчивали об этих людях. И только после ХХ съезда партии, появилась возможность вернуться к их роли. Однако поскольку на момент издания книги их, как минимум, уже пятнадцать-двадцать лет не было в живых, значит тогда были изданы воспоминания, собранные еще в 30-е годы!!!
Заинтригованный данным фактом я отменил уборку, затолкал книжки обратно в шкаф и вернулся к «раритету»…
Помню, что из всего сборника, меня тогда поразил рассказ Матфея (Мате) Санакоева. В 1920 г. именно 34-летний Мате стал командиром бригады Ревкома Южной Осетии, того отряда, который в начале июня 1920 г. перешел через перевалы, взял с боем Джаву, где находился передовой отряд грузинских войск, а затем и сам Цхинвал.
В отличие от руководителей юго-осетинских большевиков, Мате не был политиком, он был военным, отслужившим в царской армии 10 лет, прошедшим путь от солдата до офицера, отвоевавшим всю германскую, награжденным царскими орденами и именным оружием. (Небольшая справка. Мате (Матвей) Иванович Санакоев из пос. Дзау. Родился в 1886 г. В 1907 г. был призван в армию. Служил в гренадерском полку в Москве. Затем был направлен в военное училище, после окончания которого был произведен в прапорщики. В 1914 году был направлен на Юго-Западный фронт. Стал полным кавалером Георгиевского креста, награжден орденом св.Анны II и III степеней, св.Станислава II и III степеней, св.Владимира IV степени и офицерским Георгиевским оружием. В 1916 году Матвей получил чин капитана. – http://ugo-osetia.ru/6.21/6.21-5.html)
Наверное, именно поэтому в его рассказе вся эта безумная история, связанная с провозглашением Советской власти выглядит более рациональной и понятной. Да, наверно, и не чувствовал он за собой в начале 30-х годов какого-либо страха или пиетета по отношению к тем людям, которые в 1920 г. фактически спровоцировали кровавую бойню.
Так вот, Мате Санакоев признавался, что руководство Ревкома в лице Джатиева и Вало Санакоева отлично понимало, что после заключения 7 мая 1920 г. мирного договора между Советской Россией и меньшевистской Грузией, а также признания правительства Ноя Жордания со стороны Антанты, какие-либо действия революционно-военного характера в Южной Осетии просто невозможны. Более того, 28 мая вторая конференция Юго-Осетинской партийной организации высказалась против военной помощи юго-осетинскому большевистскому подполью. Поэтому, когда к нему неожиданно пришел Александр Джатиев и сказал, что есть мнение Кавказского краевого комитета РКП (б) и лично товарища Серго Орджоникидзе о том, что Ревкому Южной Осетии и бригаде необходимо все-таки выдвинуться в Южную Осетию и провозгласить там Советскую власть, Мате изумился и попросил разъяснений. В ответ ему было сказано, что провозглашение советской власти в Цхинвале, якобы, послужит сигналом для восстания по всей Грузии. Мате заупрямился. С 1917 по 1920 гг. Южная Осетия уже дважды подвергалась ударам со стороны регулярных грузинских войск, и у него не было никакого желания подвергать ее очередному нашествию. Понимая уязвимость положения Джатиева, который, по всей видимости, не мог противостоять авторитету Орджоникидзе, Мате предложил хитроумный выход из ситуации. Он посоветовал Александру запросить у Кравкома письменный приказ на выдвижение бригады, прекрасно понимая, что такой приказ никто не даст. Более того, он в категоричной форме заявил Джатиеву, что без приказа бригада никуда не выступит. Джатиев ушел. Потом на следующий день кто-то, якобы, показал Мате какую-то написанную от руки бумагу за подписью Вало Санакоева с приказом о выступлении.
Какой между ними затем произошел разговор и что они сказали друг другу мы, наверное, уже никогда не узнаем. Но контекст ясен – Мате понимает, что их собираются подставить. Скорее всего, он пытается отговорить Александра, но последний, как всегда, ссылается на революционную необходимость, классовую борьбу и высшие политические интересы Советской власти. И Мате соглашается. Соглашается наверняка потому, что отойти в сторону и сказать своим друзьям «давайте без меня» он не может ни как осетин, ни как офицер, ни как идейный революционер. Вот такая вот политическая неизбежность опосредованная моральным императивом.
30 мая бригада выступает из Владикавказа. Сначала все идет как по маслу. 7 июня они уже входят в Цхинвал, а 8 июня провозглашают Советскую власть от Они до Душети. А потом начинаются подставы. Вместо восстания по всей Грузии, Кравком шлет телеграммы в Кутаиси и Тбилиси, что никакого восстания поднимать не надо, три обоза с боеприпасами и пулеметами, которые ждет Мате из Владикавказа, загадочным образом пропадают, а Грузия заключает срочное перемирие с Азербайджаном и перебрасывает в Южную Осетию армейские подразделения, артиллерию, несколько бронеавтомобилей и даже один аэроплан.
Мате, понимая, что сбываются его худшие опасения, делает рекогносцировку и осмотр своих сил. Выводы неутешительные – с таким количеством боеприпасов, на таком неудобном театре боевых действий, которым являются южные подступы к Цхинвалу, держать эффективную оборону практически невозможно.
И тогда Мате идет к Джатиеву, Плиеву и Гаглоеву. Он сообщает им, что они фактически в ловушке, но при этом говорит, что знает, как из нее выбраться. Санакоев предлагает, не дожидаясь подхода основных грузинских сил, атаковать Гори, захватить железнодорожную станцию, склады с вооружением, пополнить бригаду осетинами, проживающими в деревнях между Цхинвалом и Гори, а в самом Гори провозгласить Советскую власть. При этом Мате уверен в успехе. По направлению к Гори пока нет ни одного крупного военного подразделения, гарнизон Гори слаб и морально подавлен, состояние же бригады и местных жителей наоборот приподнятое и боевое. Кроме этого, план Санакоева фактически навязывает и Москве и Тифлису совершенно новые правила игры и, самое главное, формирует новую реальность, к которой никто из них не готов.
Однако не готовыми к такому повороту событий оказались, в первую очередь, сами члены юго-осетинского Ревкома. После длительного совещания они отвергают план Мате Санакоева и предлагают ему ограничиться защитой Цхинвала…
12 июня войска Валико Джугели, по всем правилам военного искусства, пошли в атаку на Цхинвал с трех флангов. Наступление со стороны Никози и Тбет было приостановлено. Там находились наиболее боеспособные части юго-осетинской бригады. Неплохо сначала держался и левый фланг, но потом Джугели обрушил туда всю свою артиллерию, а для нанесения морального удара приказал перенести огонь на жилые дома Приса, Згъудера, Ередви и Дмениса. Когда села загорелись, многие ополченцы бросились спасать свои семьи, после чего грузинам удалось оттеснить левый фланг «за село Прис к Згъудерской горе». Ситуацию спасла пулеметная команда Ивана Санакоева. Перекрестным огнем они отбили атаку и прикрывали местных жителей, пока они покидали свои горящие дома.
13 июня, опасаясь окружения, надеясь на то, что обещанные обозы с боеприпасами все-таки прибудут, и, понимая, что теперь он в ответе за все мирное население Южной Осетии Мате отдает приказ оставить Цхинвал и закрепиться в Кехви.
14 июня Джугели, не ввязываясь в бой у Кехвской теснины, наносит основной удар опять по левому флангу и Ванатской группе бригады Санакоева. Джугели нужен выход в тыл к центральной группировке и перекрытие канала возможной поставки оружия и боеприпасов. Ему нужно перерезать дорогу через перевалы на север.
Наверное, именно в это время Мате окончательно понимает, что их кинули. Что никакой помощи с севера нет и не будет. И он принимает единственное правильное решение. С этого момента бригада начинает буквально цепляться за каждую скалу и контратаковать на каждом повороте, делая это только с одной целью – спасти как можно больше гражданского населения, дать возможность уйти всем тем, кто может уйти.
В районе Цру, Чимаса, Ванели, Ципрана, Рука и Згубира он дает короткие, но ожесточенные сражения, каждое из которых буквально на сутки останавливает продвижение грузинских войск. Но катастрофически не хватает патронов.
Последний бой Мате дает 23 июня в Верхнем Руке. Он сам вставляет в пулемет последнюю ленту, сам организует последнюю засаду и без жалости уничтожает арьергардный отряд грузинских войск.
Вот последние беженцы переваливают за хребет и после этого, буквально с последними патронами в карабинах и винтовках, на Север переходят отряды бригады Мате Санакоева…
Дорого я бы заплатил за то, чтобы увидеть и понять, что этот человек ощущал и чувствовал в тот момент. Он изначально знал, что «провозглашение Советской власти в Южной Осетии» это афера, он изначально понимал, как ничтожно низки шансы на успех, но он не бросил своих друзей, не отказался разделить с ними груз исторической ответственности.
Он сделал невозможное: 11 дней с 12 по 23 июня его бригада, испытывая острый недостаток в боеприпасах, личном составе и продовольствии, буквально штыками и личным мужеством удерживала превосходящие силы Валико Джугели. Более того, лично у меня складывается ощущение, что грузины вообще занимали ту или иную позицию только после того, как партизаны считали возможным ее оставить…
Однако больше всего меня поразила концовка. Завершая свой рассказ Матфей Санакоев, на тот момент член Президиума ЦИКа Юго-Осетии, член бюро Юго-Осетинского Обкома КП Грузии, человек, после впечатляющего перечня высших наград периода Царской России, в новое время награжденный не менее весомыми двумя орденами Боевого Красного Знамени (!), живая легенда Юга Осетии говорит: «Несмотря на то, что политическое руководство операций осуществлял Ревком и лично А. Джатиев, ответственность за ее последствия несу, как военный начальник, лично я. Мне не надо было слушаться А. Джатиева, надо было атаковать и брать Гори».
Помню, что данная фраза стала просто откровением… Я долго сидел пораженный отвагой, гражданским мужеством и скромностью этого человека, напрочь забыв о том, зачем я вообще начал читать эту книгу.
За окном тихо падал снег, камин потух, в комнате становилось темно и холодно, а я сидел и думал. Думал о том, когда, в какой ситуации и от какого осетинского политика постсоветского образца я слышал готовность взять на себя ответственность хотя бы за одну беду, которая обрушилась на Юг или на Север Осетии, в том числе и по его вине? У каждого были виноваты все, кроме него самого.
Алан Чочиев обвинял во всем Феликса Санакоева, Анатолия Чехоева, Тореза Кулумбегова и Людвига Чибирова. Торез Кулумбегов жаловался на Алана Чочиева и Олега Тезиева. Людвигу Чибирову мешали Алан Чочиев, Джабо и Ибрагим Тедеевы, Ацамаз Кабисов и Алан Джиоев. Джабо и Ибрагим Тедеевы видел крайних сначала в самом Чибирове и его сыне, потом в Эдуарде Кокойты и Таймуразе Хугаеве. Эдуард Кокойты во всем винил Джабо Тедеева и Альберта Джуссоева. Девятнадцать последних кандидатов в президенты Южной Осетии клеймили позором Эдуарда Кокойты. (При Леониде Тибилове ситуация, к сожалению, также не изменилась). Но никто из них не начал исправлять ситуацию с себя самого. И тогда я подумал, а может быть вот именно в этом стремлении наших политиков уйти от персональной ответственности, при плохо скрываемом желании использовать власть исключительно для личного обогащения, и заключается главная проблема Южной Осетии, государства, которое может выигрывать войны и добиваться признания, но не может строить нормальную мирную жизнь?
Но как бы там ни было – этот пост не про них. Этот пост про человека, который, несмотря на знание и понимание истинных причин событий 1920 г., сначала смог стать залогом спасения десятков тысяч южных осетин, а затем нашел в себе силу и мужество сказать, что в той трагедии, унесший жизни более пяти тысяч его братьев и сестер, виноваты не грузины (большевики или меньшевики), не политики России или Грузии, не его коллеги и братья по оружию, а он сам, лично, как человек, который не смог настоять и осуществить то, что он считал нужным и правильным.
Рухсаг у, Мате! Дзæнæты бад! Ты был и остался героем. И не твоя вина, что потомки тех, кого ты тогда спас, тебя не знают и не помнят. Их жизнь – твоя самая главная награда.
iry_qabul
«Живой журнал», 2013 год
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.

Информация

Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.

 

хлеб

 

 

Экстренные службы

  • 112 – МЧС РЮО
  • 101 – Пожарная служба
  • 102 – Милиция
  • 103 – Скорая мед. помощь
  • 104 – Аварийная служба газа
  • 8098595 – Водоканал
  • 806 5030 – Защита прав потребителей
  • 805 47 71 – Вывоз строительного и бытового мусора

Цитаты

Иногда хватает мгновения, чтобы забыть жизнь, а иногда не хватает жизни, чтобы забыть мгновение. Джим Моррисон
***
Каждый живет, как хочет, и расплачивается за это сам. Дориан Грей
***
Сильные люди не любят свидетелей своей слабости. Маргарет Митчелл
***
У людей теперь нет времени друг для друга. Кларисса Маклеллан
***
Хорошие друзья, хорошие книги и спящая совесть – вот идеальная жизнь. Марк Твен

Все комментарии

 

камеры

Объявления

Продается животноводческая Ферма в с.Рындзы хъау (Ожора) Знаурского района РЮО, прилегающая территория 23га, подробности по т.89298056949
***

Услуги по заправке картриджей и ремонту принтеров . Быстро недорого с гарантией!
10 лет качественной работы! Так же продаются Б/У принтеры в хорошем состоянии, фирмы: Canon, Samsung , HP и Xerox. Телефон для справок +7 929 804 44 74, спросить Колю

***
***

Радио ОНЛАЙН!

Радио ОНЛАЙН!