Сегодня события в Сирии находятся в зоне пристального внимания мировой общественности. Гражданская война превратила некогда развитое и светское государство в поле боя, где все воюют со всеми. Считается, что главной причиной начала внутригосударственного конфликта, стало движение против власти президента страны. Однако есть и другие существенные причины, которые и стали катализатором внутриобщинного кризиса.
Глобальное потепление и религиозная рознь довели колыбель цивилизации до коллапса. Великие памятники культуры разрушены, четверть населения в бегах. Несчастная Сирия сегодня – арена очередной мировой войны в миниатюре. По разным данным, с 2011 года на территории Сирии погибло почти 400 тысяч человек. На территории страны воюют с правительственными войсками (а заодно и друг с другом) десятки разнокалиберных группировок. В конфликт так или иначе вмешались почти все крупные региональные и мировые державы. Масштаб такой трагедии сложно себе представить; можно разве что вспомнить Гражданскую войну в России столетие назад и умножить то, что вспомнили, на пять.
Сирия как государство в современном понимании этого слова существует всего около 70 лет, но история цивилизации в регионе восходит к 4-му тысячелетию до н. э., а Дамаск считается один из древнейших постоянно заселенных городов на планете. Нынешний конфликт имеет давнюю историю и относится к I веку, когда Византия проиграла битву за Сирию и Палестину Арабскому халифату, могущественному государству того времени. После этого, летом 657 года близ реки Евфрат состоялось многодневное сражение между двумя арабскими армиями – армией наместника Сирии Муавийи ибн Абу Суфьяна и армией двоюродного брата пророка Мухаммеда Али ибн абу Талиба. Сражение завершилось безрезультатно, а шло оно за верховную власть над правоверными. С тех пор два основных течения мусульман никогда не прекращали борьбы на протяжении вот уже полторы тысячи лет. Первые называются шииты («шии ат Али» – сторонники Али), вторые сунниты (от «сунна» – обычай, по которому халиф выборная должность, а не наследуемая). Один из последних примеров – восемь лет, с 1980-го, шла война между суннитским (по правящему классу) Ираком и шиитским Ираном – итог минус полтора миллиона жизней.
Конечно, на бытовом уровне шииты и сунниты не стремятся свернуть друг другу голову каждый божий день. Но зато тлеющие религиозные разногласия легко используются бойкими политиками. Что же касается конкретно Сирии, то ее главная религиозная проблема – это алавиты. Официально многие признают их мусульманами, разновидностью шиитов, но на самом деле это представители особой эклектической религии, составленной из обрывков гностического христианства, домусульманских восточных верований и шиитской ветви ислама.
Алавиты традиционно были беднейшей социальной группой Сирии, поэтому, когда Франция после Первой мировой войны получила мандат на эти территории, алавиты были фактически единственными, кому это понравилось. Франция поначалу даже создала алавитское государство на побережье (со столицей в Латакии) и подготовила кадры для его армии. Потом, когда оно влилось в Сирию в 1930-х годах, оказалось, что хоть алавитов в новой стране не больше 10% населения, половина офицерского состава и почти все унтер-офицеры в сирийской армии – алавиты. Иными словами сунниты управляли Сирией, а армия оставалась под влиянием алавитов. В итоге в 1970 году алавит Хафез аль-Асад (отец Башара Асада) совершил военный переворот и стал президентом Сирии.
Шииты, к которым формально относят алавитов, с трудом признают их своими. Для суннитов же (составляющих две трети населения Сирии) алавиты вообще еретики и отступники. Это как, если бы в православной стране все заметные должности занимали бы, скажем, представители секты «свидетелей Иеговы». Асад, которому надо было на кого-то опираться, отдавал земли, должности и концессии своим соплеменникам, чем только усиливал к ним неприязнь. В итоге недовольство Асадом началось довольно давно – первое восстание суннитов случилось еще в 1979-м, продолжалось три года, за это время погибло, по разным сведениям, до 40 тысяч человек.
Практически все многочисленные группировки, воюющие сейчас против Башара Асада – это сунниты. Самая печально известная из них – запрещенное в России «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ). Это отколовшееся от суннитской оппозиции радикальное крыло, считающее, что надо строить исламское государство на принципах жесткого шариата ваххабитского толка и не ограничиваться территорией Сирии и Ирака.
К чему такая большая преамбула, спросите вы? Все сказанное выше свидетельствует о том, что даже в мусульманском государстве религиозный фактор способен привести страну на грань развала. Опасность конфессионального размежевания понимают и в России. В настоящее время в зоне особого внимания Северный Кавказ, где ислам, при своем преобладании, также весьма неоднороден. А это Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкессия, Чечня, Дагестан, Ингушетия, Адыгея.
Своеобразным водоразделом здесь является Осетия, ее северная и южная часть. И если с Южной Осетией все пока стабильно, то в Северной Осетии вопросы есть. Здесь ислам пока не стал существенным фактором общественной и политической жизни. Вместе с тем, есть все предпосылки полагать, что и север Осетии не остается в стороне от радикальных исламских идеологов. Сегодня в этой части Осетии идет, иногда открытая, а более всего подспудная работа по вовлечению молодежи в орбиту исламского мира. В РСО-Алании немало осетин-мусульман, и не только в среде молодежи. Немало представителей ислама и среди политиков, представителей научного сообщества. На слуху для простого обывателя сегодня и имя имама Хаджи-Мурата Гацалова. При этом в Республике делается немало, чтобы избежать вовлечения ее в орбиту исламского радикализма.
Нарастающая популярность ислама, прежде всего среди молодежи, это не только дань моде. Поиск социальной справедливости, действительно, вовлекает в его орбиту многих молодых людей, сталкивающихся с невостребованностью, продажностью традиционных авторитетов и беспомощностью традиционных механизмов социальной регуляции…
Однако нас интересует не привлекательность ислама как мировой религии. Как-то мне пришлось присутствовать на одном круглом столе, с участием мусульманского духовенства РСО-Алании и Северного Кавказа. Мероприятие предусматривало присутствие одного из юго-осетинских политиков, последовательного сторонника скорейшего вхождения РЮО в состав России. Однако он не пришел, чем очень расстроил организаторов мероприятия. Но не это самое интересное. Темой обсуждения стало будущее Южной Осетии в контексте российско-осетинских отношений. Наличествовала как обычно разность мнений. При этом самыми ярыми сторонниками присоединения РЮО к России были… представители мусульманского духовенства Северного Кавказа. С одной стороны это странно, но «ларчик» открывается совершенно просто.
Не секрет, что руководители радикального ислама хотели бы видеть Северную Осетию регионом с преобладанием мусульманского населения. В этом случае бы «исламский пояс» на Северном Кавказе замкнулся. Однако это едва ли возможно в условиях, когда Южная Осетия практически остается вне сферы влияния мусульманских идеологов. Эта часть Осетии всегда будет подпиткой для существования в северной части проживания этноса разности религиозных предпочтений. Возможно, если бы РЮО стала российским регионом, то и исламские проповедники получили бы возможность открыто, в соответствии с российскими законами, присутствовать на территории Республики и вести религиозную пропаганду. В северо-осетинском сообществе, к слову, уже давно идет пропагандистская работа в том ключе, чтобы «на основе исторических фактов доказать, сколь глубоко осетинская культура пронизана мусульманским наследием и ценностями». Что интересно, сегодня и в Южной Осетии уже стали проявляться элементы пропаганды «исторического присутствия ислама на юге Осетии». Так, недавно неожиданно возникли разговоры об обнаруженной в одном из сел Знаурского района средневековой мечети. Мол, она была построена в древности, через какое-то время ее засыпали землей, так как на мусульман начались гонения. И сегодня ее чудесным образом раскопали. Чем не повод заговорить об исторических корнях ислама на юге Осетии.
Понятно, что популяризация ислама в одной части Осетии, неизбежно может отразиться на ее другой части. В настоящее время среди неофитов ислама в Северной Осетии можно наблюдать и немало выходцев с юга Осетии. Более того, уже сегодня в Республику время от времени наведываются исламские пропагандисты из числа наших земляков. Хотя наша молодежь предпочитает все же выезжать во Владикавказ, где общение с мусульманскими проповедниками проходит в более комфортных условиях.
Едва ли нам стоит опасаться мусульманской религии как таковой. Но сегодня в стране и так много противоречий и в части религиозной жизни тоже. Идет разлад между православными и приверженцами сект, между сторонниками традиционных верований и православными. Пока что эти противоречия не выплеснулись в зону внутриобщественного обострения. Но если в Республику придет ислам, с учетом его наступательного характера, то существенного конфликта в юго-осетинском обществе не избежать. Уже сегодня представители мусульманских народов, временно проживающие в стране, пытаются навязать местным жителямсвой уклад и жизненное восприятие. Но что будет, если представителями ислама в РЮО будут этнические осетины, одержимые идеей установления норм шариата в стране. Ведь с ними разговора на уровне участкового едва ли будет достаточно. А пример убийства фанатиком-осетином народного поэта Шамиля Джигкаева свидетельствует об обоснованности подобных опасений.
Л.Джиоев
Когда верстался номер, стало известно о задержании в Южной Осетии за экстремистскую деятельность (проводил вербовку вряды террористической группировки «Исламское государство» трудовых мигрантов изСредней Азии, находящихся в РЮО) гражданин Таджикистана Умарджона Исмонова, который был экстрадирован из Южной Осетии в Россию.